Отрывок..
– 14 декабря 1992 года грузины сбили наш вертолет. Погибли 63 человека. Это вертолет летел в абхазский город Ткварчели, который был в блокаде. Я лично его загружал. Туда везли продовольствие – муку и сыр, а в обратный рейс вертолет забрал беженцев – в Ткварчели их полный вертолет набился. «Ми-8» на 25 пассажиров рассчитан, а тут набилось 63 человека. Летчики залезали в кабину через боковые окна, сзади на рампу повесили замок, чтобы она не открылась в воздухе. А в Кодорском ущелье вертолет сбили из переносного зенитно-ракетного комплекса. Людей придавило двигателем, топливо разлилось, и все сгорели заживо: экипаж, пассажиры, 15 человек – дети. Грузины, конечно, знали, кто летит. У них в Ткварчели разведка работала. Видели, что вертолет сначала покушать привез, а потом беженцев забрал. Все они знали. Но сбили. Это ж круто – сбить военный вертолет...

– А каково тебе было в такой обстановке нейтралитет сохранять? Самому не хотелось в войне поучаствовать?

– А я и участвовал.

– Каким образом?

– Ночные подрывы, уничтожение постов. Грузины на меня охоту объявили, но вычислить не могли. Меня к тому времени уже перевели в батальон специального назначения, а в родном 901-м батальоне я числился начальником продовольственной службы.

– Этот батальон специального назначения был абхазским?

– Нет. Российским.

– То есть в Абхазии кроме российских миротворцев находился еще российский батальон спецназа, который действовал против грузин?

– Нет. В Абхазии действовали отдельные лица – человека 3–4, один из них я. А отдельный батальон спецназа, к которому мы относились, дислоцировался в Москве. А по документам прикрытия я числился начпродом в миротворческом батальоне. Там, правда, уже был один начпрод, но я стал вторым начпродом – ночным.

– Что входило в обязанности ночного начпрода?

– Разведка, отслеживание передислокации грузинских войск, уничтожение должностных лиц, убирание блокпостов.

– Как ты убирал блокпосты?

– Ночь, темно, дождь валит как из ведра. Мы вдвоем с товарищем берем «вээсэски» (ВСС – винтовка снайперская специальная, бесшумная. – В.Р.) и крадемся на грузинский блокпост. Грузины ведь как службу несли? Особенно если дождь и холодно. Пару человек выставят наблюдающих, остальные в будке сидят. Тех, что снаружи, сразу из винтовки снимаем. А потом ждем. Один вышел пописать – шлеп. Второй вышел покурить – шлеп. Третьему стало интересно, чего эти двое не возвращаются. Его тоже – шлеп! Ну, поймут они, переполошатся, а что толку? Выбегать-то им все равно через одну дверь. Шлеп! Шлеп! Шлеп! И так двадцать человек за ночь.

– А начальников грузинских как подрывал?

– Магнитной миной со ртутным взрывателем. Элементарно. Я знал время, в которое он будет выезжать из дома. Знал, что в дороге он будет около часа. Сидишь с ним за столом – ужинаешь. Выставляешь пьезоэлемент на четыре часа...

– А как ты к нему в дом-то попал?

– Для начала нужно сделать так, чтобы он сам тебя в гости пригласил. Прийти в какой-нибудь коллектив, посидеть, поболтать, показать себя слабым, ни на что не способным. Притвориться подлецом и предателем, который хочет заработать. Ты ж не забывай – для всех я был продажным начпродом. Чем я могу быть грузинам полезен? Могу информацией торговать. Я ж в штабы вхож и к десантникам, и к абхазцам, могу узнать, какие там операции готовятся. Еще надо поругать абхазцев: мол, они козлы такие-сякие, непонятно кто, а грузины – великая нация. Грузины любят, когда их хвалят. Когда им говорят, что они такие рексы, всех победили, везде сеют ужас. Петуха похвали – он соловьем запоет. Ай, Паша, давай ко мне заходи в гости, вино хорошее, шашлык-машлык, посидим, потолкуем...

– Ну, одного ты подорвал, второго. Рано или поздно тебя раскусят.

– А вот чтобы меня не раскусили, в наших штабах – российском и абхазском – разрабатывали дезу. Например, липовую высадку десанта в районе Каласури (река близ порта Сухуми. – В.Р.). И эту дезинформацию мне нужно было донести до грузин так, чтобы грузины мне поверили. На реке специально ставился паром, куда загружали макеты пушек, минометов, да и не только макеты. Люди суетились, войска подтягивались, явно что-то готовится. А тут еще я подкидываю информацию, что сегодня ночью абхазцы выйдут, чтоб захватить плацдарм на берегу моря. А у грузин тоже свой шпион работает в абхазском штабе. Перепроверяет мою информацию. Подтверждается. Да, действительно готовится десант. Грузины стягивают свои войска в том направлении, обнажают фронт, а в это время абхазцы наносят удар совсем с другой стороны.

– Тут тебя грузины и вычислят!

– Каким образом? Я им скажу: вы паром видели? Видели. Артиллерию на нем видели? Видели. Информацию перепроверяли? Да. Что знал, я вам рассказал. А то, что еще и с другой стороны удар планируется, откуда мне было знать? Я всего лишь начпрод. Еще и обиду можно изобразить.

– Ты в зеркале себя видел? Какой из тебя начпрод?..

– А я изображал жадного. Мне предлагали деньги, а я торговался, требовал, чтоб добавили, клянчил. И тогда мне верили.

– Давай вернемся к убийству. Вот сидишь ты за столом с человеком, ешь-пьешь... А мину магнитную когда к машине цепляешь?

– Пошел в туалет, во дворе темно, под днище засунул – и нормально: она там хорошо сидит.

– Вот ты ее прицепил, за стол вернулся. Дальше разговариваешь, а сам знаешь, что пьезоэлемент на четыре часа выставлен. И как тебе?

– Да никак! Сколько я в своей жизни людей убил – просто ужас. Но это ж – нормальное явление. Вот говорят: человека убить – страшно. Ну да, наверное... Гражданскому убивать страшно. А меня всю жизнь только этому и учили. В училищах, в академиях чему нас, военных, учат? Убивать! И не в абстрактном смысле слова, а натурально. В педагогическом учат детей учить. В медицинском – лечить. А в военном – убивать.

– А покойники не беспокоят?

– Не-а. Не знаю, кто это все придумал: чеченский синдром, афганский синдром... Хрен его знает, что это такое. Я вот и ранен, и контужен. И живу. И никакого синдрома в себе не чувствую.

– Может, ты от природы к убийству предрасположен?

– К убийству не предрасположен никто.
http://www.otvaga2004.narod.ru/publ_w4/044_abkhaz.htm полная статья